История завещания

История завещания в славянском мире берет свое начало с появлением у нас Христианства и церкви: она была продиктована заботой о душе для благополучного перехода в загробный мир. Люди осознавали необходимость в том, чтобы решить свои земные дела и завершить отношения с живущими наилучшим образом – своего рода последний праведный поступок.

В этом смысле славянские завещания – заветы – имели скорее духовный смысл, нежели юридический, в отличие от тестаментумов и кодициллов в римском праве. Официально документ именовался именно так: духовное завещание. Причин этому могло быть несколько: прежде всего это несовершенство юридических и правовых отношений на Руси и главенствующая роль церкви во всех социальных аспектах жизни. Давать оценку такому положению дел сложно: скорее можно сказать «это было именно так, как было».

Духовная обычно составлялась умирающим. Само слово «последняя воля» говорит нам о том, что данный документ подписан в состоянии ожидания смерти и является окончательным решением волеизъявителя. Завещание подтверждалось двумя гражданскими свидетелями, сидевшими в головах и благословлялось духовным отцом умирающего или местным священником в чине достаточном для совершения данного акта. Нотариусы начали принимать участие в составлении и подтверждении завещаний в России только в начале XIX века.

В завещании умирающий первым делом указывал как его хоронить и поминать – традиция, которая была по разным причинам утрачена в том числе и в Беларуси вплоть до последнего времени. Далее определялась судьба финансовых и правовых отношений: расчеты по долгам, распределение имущества, вольная крепостным и проч.

У славян завещание представляло собой прежде всего духовный и уже во вторую очередь юридический документ

История завещания гласит, что его исполнение возлагалось на душеприказчика – лица, назначенного умирающим в качестве своего представителя после кончины. Интересно, что своего рода гарантия выполнения последней воли состояла не столько в перечислении последних мирских дел и заверении документа, сколько в том, что неисполнение последних распоряжений приравнивалось к серьезному прегрешению, за которое полагалось нести ответ перед Божьим Судом. В отдельных случаях исполнение завещания возлагалось на опекунские советы или на государственные органы (окружные суды, ведомства или министерства).

Интересно, что долгое время письменная форма завещания на Руси представляла собой документ, составленный для памяти, и последняя воля фактически оглашалась в устном виде. Похожая практика существовала в Европе в отношении завещаний солдат и офицеров. Свидетелями могли выступать два других солдата или старший офицер. Такое устное завещание утрачивало силу по окончании конкретного боевого похода, военной кампании или при объявлении мира.

Проводя параллели с европейским законодательством, стоит отметить, что в России не существовало ограничений на составление завещаний и принятие по ним, т. е. любой без исключения человек, находящийся в здравом уме (что подтверждалось как минимум тремя лицами – священником и двумя свидетелями) мог огласить и зафиксировать свою последнюю волю. Для сравнения: во Франции вплоть до начала XIX века женщинам вообще было запрещено составлять завещания без согласия на то ее прямых наследников или опекунов.

История завещания в России получила новый виток развития в Петровскую эпоху, когда была произведена первая попытка перенести дела по завещаниям из ведомства церкви в светскую сферу – именно попытка, потому что греко-римское право, изложенное в Кормчей книге еще долгое время оставалось руководством именно для церкви, несмотря на все дополнения нормами светского права, которые вносились в нее с конца XIII века.

Именно при Петре Первом впервые в истории завещания в дополнение к явочной появилась домашняя форма, официальный статус получила письменная форма последнего волеизъявления.

Дальнейшее развитие государственных институтов, создание и становление нотариального права полностью перевело понятие завещание в правовое поле и сделало его именно таким, каким оно существует в настоящее время во всем мире, в том числе и в Беларуси.